Матрица и значение характера: Архетипический и развивающий подход

Нэнси Догерти, Жаклин Вест

 Опубликовано в Nancy J. Dougherty, Jacqueline J. West «The Matrix and Meaning of Character: An Archetypal and Developmental Approach», 2007

 Об авторах:
Нэнси Догерти - обучающий юнгианский аналитик Межрегионального Общества юнгианских аналитиков и Института К.Г.Юнга (Чикаго, США), координатор учебных программ флоридской ассоциации, имеет частную практику в Напле, Флорида.

Жаклин Вест – доктор философии, директор по обучению и президент Института К.Г.Юнга (Санта Фе, США),  обучающий юнгианский аналитик Межрегионального Общества юнгианских аналитиков и Института К.Г.Юнга (Санта Фе, США), имеет частную практику в Санта Фе, Нью Мексика

 

            «Наконец-то появилась юнгианская книга о характере, объединяющая тонкое клиническое понимание  мифопоэтического воображения и эволюционный динамизм архетипической психики.   Нэнси Догерти и Жаклин Вест написали оригинальную и глубоко научную книгу, соединяющую в себе лучшие озарения современного анализа и представляющую собой действительную карту души. Книга обязательна для чтения  клиницистов и студентов всех направлений, это книга о характере, обладающая характером и заслуживающая того, чтобы стать классикой в своей области».

Стэнтон Марлан, д-р философии, юнгианский аналитик и адъюнкт-профессор  клинической психологии в Университете Дакесне. Доктор Марлан, автор книги  « Черное солнце: алхимия и искусство темноты», ранее был редактором «Журнала юнгианской теории и практики» и редактором двух предыдущих книг об алхимии.

 

«Этой  книге удалось вплести  архетипические и клинические нити в  утонченное, поэтическое исследование духа и души. Она представляет уникальную модель нарушений характера, вскрывает отношения между диагностическими категориями и должна быть прочитана психотерапевтами, чей интерес привлекла проницательность Нэнси МакВильямс в книге «Психоаналитическая диагностика». Основываясь на практических примерах, авторы мастерски – через интеграцию образов с клинической мудростью – ведут читателя к пониманию того, что мы трансформируемся благодаря структурам характера, а не вопреки  им».

Томас Келли - старший  обучающий аналитик и бывший Президент Межрегионального Общества юнгианских аналитиков, в настоящее время работает в Исполнительном Совете Международной ассоциации аналитической психологии (IAAP), является президентом Совета Северо-Американских обществ юнгианских аналитиков (CNASJA). Имеет частную практику в Монреале,  преподает и читает лекции.

 

            «Слишком многие психотерапевты придают особое значение описанию, категоризации, планированию лечения и игнорируют динамику человеческой души. В «Матрице и значении характера» юнгианские аналитики Догерти и Вест расширяют наше понимание разнообразных способов, с помощью которых психика перестраивается в ответ на раннюю травматизацию. Они напоминают нам, что психика является динамичной энергетической системой, а не набором клинических категорий. Они предлагают разбор случаев и архетипические истории, иллюстрирующие изменчивую  драму, которая разыгрывается на этом хрупком поле и создает форму, которую мы называем характером».
 

Джеймс Холлис, доктор философии, юнгианский аналитик, Директор Центра Юнга в Хьюстоне, Техас, автор многочисленных книг, в том числе: «Под тенью Сатурна: раны и излечение мужчин», «Перевал в середине пути: от страдания к смыслу в середине жизни»; «Созидание жизни: нахождение своей индивидуальной жизни»; «Мифологемы: воплощение невидимого мира».


 

ВВЕДЕНИЕ

 

Матрица, из которой возникает характер

  

Дыхание Изиды

 

Одним из главных вдохновляющих моментов этой книги являлся величественный египетский миф об Изиде и Осирисе. Эта великая история всегда трогала наши сердца, особенно в тот момент, когда дыхание Изиды  возрождало расчлененное тело Осириса к жизни. В мифе говорится:

            Изида и Осирис правили излюбленным королевством древних египтян. В период расцвета великой гармонии и целостности злой брат Осириса – Сет  – начал захватывать власть. Сет захватил в плен своего брата и разрубил его тело на 13 частей, которые он разбросал и спрятал вдоль Нила. В великой скорби Изида бродила вдоль берегов Нила, неся  корзину для просеивания зерна, собирая в нее куски тела Осириса. Она спустилась в подземный мир, где разложила куски тела своего мужа на алтаре. Она  летала над телом своего любимого мужа и вдыхала воздух ему в рот. Она разбудила его желание, и он оплодотворил ее.  Этот союз создал божественного ребенка  Гора – предвестника нового мира.

Наша цель  –   освежить знания о структуре характера, напомнив мифологические темы, которые лежат в основе человеческого развития. Как клиницисты, мы хорошо знаем словарь для описания различных структур характера. Этот диагностический язык высоко развит и является необыкновенно богатым ресурсом. Тем не менее, он используется шаблонно и невнимательно, теряет свое значение и ценность. Иногда, если он  используется слишком упрощенно и конкретно, это приводит к потере уважения у пациентов и препятствует креативности в лечении. Многие терапевты вследствие этого неохотно используют этот словарь. Действительно, наш постоянно усложняющийся клинический язык может стать подобным фрагментарному телу Осириса: он дробится на дискретные и относительно безжизненные куски. В ходе этого процесса мы теряем понимание живого смысла  внутри умерщвленных слов. Например, «нарциссизм» - термин, наполненный значением, которое может говорить о целостности. Архетипическое дыхание может пробудить это значение и таким образом оживить дух, сокрытый внутри такого термина. Оживленный диагностический язык затем может быть использован для углубления клинической работы или даже для выбора ее направления.

Прежде   чем двинуться дальше, нам бы хотелось поддержать вас в исследовании  ваших представлений о  структурах характера. Позвольте задать несколько вопросов:  «Вам удобно использовать язык психологии? Не испытываете ли вы желания избежать его использования? Если вы используете его, можете ли вы различить среди ваших пациентов страдающих неврозами и нарушениями характера? Влияют ли эти различия на ваши интервенции? Если вы используете диагностические термины, думаете ли вы о них как о чем-то, чем обладают ваши пациенты, или как об образцах психики, составляющих часть бытия человеком?».

Мы пришли к заключению, что сформированные структуры характера лежат в основе проявлений каждого человека. В классическом диагностическом языке эти структуры описываются как нарушения характера. Тем не менее, мы считаем, что характер существует внутри континуума: от нормальной структуры характера до нарушенной, или от здоровья – до расстройства личности. Смешения архетипической реальности и персональной истории, нуминозной энергии и ранних личных ран встречаются с защитами, выстроенными психикой в попытке создать безопасность, связность и постоянство. Взаимодействие этих факторов развертывается в опознаваемые структуры характера. Так, чья-либо структура характера   – это индивидуальный портрет, воплощающий архетипические темы и персональные раны, а также достижения и защиты, развитые в ходе эволюции.

Этимологически слово «характер» происходит от греческого «character» - запечатлеть, и содержит латинский корень – «archetypum», что означает «оригинальный или изначальный, определенный». Соотносясь с  определенным качеством или с совокупностью качеств, «характер» обозначает индивидуальную модель поведения или личности, ее черты и качества (Вебстерский словарь 1983: 304). Богатая этимология этого слова указывает на то, что наш характер представляет собой особую серию отметин на нашей личности. В то время как мы можем развивать невероятно гибкие и изменчивые структуры эго, наша индивидуальность запечатлена в нашем характере.

Каждый характер содержит в своем ядре парадокс: с  одной стороны, это  структура защитная, а с другой – адаптивная и направленная в будущее, наполненная архетипическими и развивающими содержаниями. Таким образом, наша раненость, наша индивидуальность и наши способности связаны с тем же парадоксом. Внутри каждой структуры характера содержится ядро, необходимое для трансформации и индивидуации. Действительно, и в нашем собственном анализе, и в нашей работе с пациентами мы постоянно наблюдали, что трансформация происходит благодаря нашим структурам характера, а не вопреки им. Именно через нашу раненость, с ее архетипической основой, мы можем достичь глубокого уровня излечения, раскрыть творческую энергию и пробудить процесс индивидуации.

Обучаясь анализу, мы совместно готовились к экзаменам, и по мере продолжения каждым из нас своего анализа мы обнаружили, что наши разговоры оживлялись, когда мы начинали описывать диагностические категории на архетипическом языке. Это становилось еще очевиднее, когда мы говорили о себе. Каждый из нас описывал – диагностически и архетипически – свою собственную личность и ландшафты психики. Вместе мы замечали, как наши внутренние паттерны проявляются в нашем анализе и нашей жизни, и мы начали понимать, как они влияют на наши взаимоотношения друг с другом, на отношение с членами семьи, с друзьями, а также с пациентами.

Мы пишем об этом, чтобы поощрить вас исследовать вашу собственную структуру характера. Какой паттерн вашего характера наиболее точно описывает ваш собственный опыт? Видите ли вы, что ваш основной паттерн больше всего схож с нарциссизмом? Или с динамикой пограничного нарушения? Реальностью шизоида? Непросто  задать этот  вопрос, так как эта терминология часто используется  для распределения по категориям ненормальности. Используемая таким образом, она неизбежно разделяет терапевта и пациента: она применяется к пациенту, но не к терапевту. Мы же, наоборот, предлагаем, чтобы паттерны, которые эта терминология так  тщательно обрисовывает, применялись ко всем, как бы трудно ни было их распознать и признать в себе. Когда мы разрешаем себе видеть эти структуры как паттерны, лежащие в основе нашего характера, мы обнаруживаем, что работаем с пациентом в пространстве взаимности, а не в плоскости иерархической дистанции, где есть субъект и объект познания. Прочувствуйте и примерьте на себя  различные описания характера. Когда вы почувствуете, какой паттерн наилучшим образом описывает вашу основную структуру характера, подумайте, каким образом этот паттерн влияет на ваше взаимодействие с  окружающими.

Когда мы понимаем, что наш характер связан с нашей личной историей и в то же время отражает архетипическую реальность, мы погружаемся в более насыщенное  интерсубъективное пространство, в котором мы связаны с другими  более разнообразно и творчески.

В  клинической практике мы можем оказаться более чувствительными к потребностям наших пациентов, дающими более точный отклик.  Например, в анализе периодически может возникать шизоидная, пограничная или нарциссическая динамика. Распознавание этих  состояний является очень важным, поскольку они могут затмить или озарить терапевтические отношения. Между тем, эти процессы, конечно, проявляются и во внешнем  мире, и их исследование  может открыть двери  наших сердец и нашего воображения к глубинам человеческого опыта и смыслу нашей жизни.

Возможно, на этот месте вам захочется  перескочить в следующие главы. На что вы реагируете острее – на историю о злой королеве или о замерзшем ребенке? Отдадите ли вы все за любовь? Вы консервативны всегда и везде? Вас притягивает больше тот, кто остроумен, или тот, кто мудр?  Для некоторых из вас следующая – теоретическая – часть этого Вступления необходима, прежде чем продвигаться вперед, для других же больше подходит ныряние с головой в воду.

  

Архетипическая и развивающая  матрица структур характера

 

Клинический язык – это система образов, и феномены, которые он представляет, описаны также в других символических системах, например, в сказках и мифах.  В клиническом языке мы говорим о людях как обсессивно-компульсивных, пограничных и т.д. На языке архетипов мы говорим о людях, что они вдохновлены Дионисом, или живут в стеклянном гробу, или завлечены «смоляным ребенком», или прислуживают как Золушка и т.д. Понимание того, каким образом эти языки символически отражают одну и ту же реальность, направляло нас в описании структур характера.

Используя архетипические темы и образы наряду с клиническим знанием психопатологии, вплетая архетипические и клинические нити в общую ткань, мы выявили  девять  взаимосвязанных структур характера. Наша модель доэдипальных структур объединяет современное психоаналитическое понимание характера с юнгианским подходом к природе и динамике психики. Эти девять структур характера не являются типологической системой; они представляют диагностические и архетипические образы, синтезированные в мифопоэтическую модель. Мы обнаружили, что могут быть задействованы и другие категории, но мы предлагаем нашу модель в качестве полезного способа классификации характера. Мы составляли наш клинический словарь из ряда источников, постоянно обращались к Мак Вилльямс (1994), которая синтезировала работы Юнга, Фрейда, Кернберга, Миллона, Кохута, Штерна, Боулби, Фейрберна, Винникотта, Гантрипа и многих других, а также использовали другую психоаналитическую и психологическую литературу.

Вы можете увидеть в нашей Матрице (с.7) , что  девять структур характера являются развивающимися и архетипическими. Развивающиеся – каждый человек по мере выделения эго из коллективного бессознательного проходит через три ранние, но различимые фазы. Мы решили назвать эти фазы первичная (примитивная), нарциссическая и пре-невротическая. Кроме этого, любой индивид может усвоить  какой-то  паттерн отношений – избегающий, ищущий или  антагонистический, – который обуславливает жизнь человека, возникает из матрицы факторов, включающих архетипические силы, биологические склонности и реалии развития, а также элемент удачи или случая. Три структуры характера внутри любого отдельного паттерна  обрисованы в бесконечно различных образах, рассказах и жизненных историях.

Эти девять структур характера рассматриваются поочередно в отдельных главах этой книги. Амплификации из сказок, мифологии, искусства, поэзии и литературы, наряду с теоретическими обзорами и описанием клинических случаев, создадут портрет каждой структуры. Прежде чем мы «предоставим сцену» этим главам, необходимы еще несколько вступительных объяснений. Сначала мы напомним теорию стадий развития и затем обратимся к тому, как каждый паттерн отношений проявляется в каждой из стадий.

  

Стадии развития

 

Подобно многим психологам  и теологам-теоретикам (Фейрберн 1954, Нойман 1954, Юнг 1956 , Эдингер 1972, Фордхам 1974, Эйген 1986), мы считаем, что человеческое развитие начинается со стадии единства. Эта стадия символически описывается  как уроборический союз, физическое ядро, древнее унитарное эго, святая святых, неназванный творец  – Самость. Классическая аналитическая психология в первую очередь озабочена тем, как эго развивается  в отношении к Самости, сознание  –  из бессознательного.  Эдингер выдвигает базовую предпосылку,  что поскольку сознание выделяет себя из бессознательного, то постоянное напряжение между эго и Самостью ведет к развитию оси  эго-Самость (Эдингер 1972). Современная  юнгианская теория добавила к этой идее размышления о том, как это отношение между эго и Самостью развивается в контексте взаимодействия ребенка с его окружением, с людьми, которые заботятся о нем. Мы объединили эти взгляды и описали, как отмечено выше, три стадии развития.

Мы представляем эти стадии через типические истории. Понимание сложности теории и нелинейной динамики позволяет не приписывать случайный характер либо внутренним моделям, либо воздействию окружающей среды, включая взаимодействие с другими. Удерживая это напряжение и не пытаясь его разрешить, мы можем описывать  формы развития ребенка в соответствующем возрасте. Стадия развития лишь частично совпадает с соответствующим паттерном в появляющейся структуре характера. Таким образом, мы рассматриваем стадии развития в качестве одного из аспектов «устройства, которое является скорее калейдоскопичным, нежели линейным и монолитным» (Харрис, 2005:8).

До описания каждой из этих стадий давайте уточним, что мы имеем в виду, говоря об архетипе и оси эго-Самость. Мы употребляем эти выражения в качестве всплывающих в памяти описаний физического опыта, нематериализованных идей, имеющих четко очерченную, хотя и  «непостижимую», реальность, оказывающую подсознательное воздействие на развитие человека. Архетипическим мы называем опыт, охватывающий такие измерения, которые  можно символизировать как вечные, нуминозные, часто биполярные, наполненные благоговением и ужасом. В психике они переживаются как образы, аффекты или действия.

Ось эго-Самость является метафорой системы, развивающейся из взаимодействия между сознанием и бессознательным. Вслед за многими юнгианцами (Шульман, Бернштейн, Вилкинсон, Кнокс, Хогенсон) мы заинтересовались в нашей работе интеграцией теории сложных адаптивных систем и ее применением к внутренней работе человеческой психики. Рассматриваемая через призму теории комплексов, ось эго-Самость является самоорганизующейся, сложной адаптивной системой, которая обнаруживает неожиданный феномен. Аутопоэтическая динамика (от греческого: «auto»- для себя и «poesis» - для творчества или производства) такой системы представляет собой унифицированную сеть процессов, производящих разрушение и трансформацию ее компонентов (Матурана и Валера 1991).  Эти взаимодействия и трансформации выражают фундаментальную взаимодополняемость между структурой и функцией и обновляют и обнаруживают  эту сеть процессов, которые их породили. В этом смысле и эго, и Самость в качестве компонентов целостной системы обнаруживаются и трансформируются через процесс функционирования оси эго-Самость. В действительности различение эго от Самости и развитие  диалога между ними является проявлением разрушения и трансформации, которые являются характерными для самоорганизующейся системы. Ось эго-Самость постоянно воспроизводит и обнаруживает опыты, которые мы описали выше как архетипические. По нашему мнению, это может быть описано через нуминозный процесс.

С юнгианской позиции, психика, родственная самоорганизующейся системе, представляет собой единство  сознательных и бессознательных процессов. Эго служит центром сознательной личности, Самость  функционирует как центр всей психики.  Мы используем эти слова как метафоры процесса. Мы предлагаем понимать Самость не как структуру, выражающуюся в чем-то определенном, как идентифицируемого  «Другого»,  конкретную божественную фигуру, которая буквально контролирует мир, а как объективную реальность, вплетающую универсальный смысл в субъективную, персональную реальность (Юнг: п.32). Как процесс, Самость может быть символически определена как сила, неведомое присутствие, источник, бог или богиня и т.д. Эти символические выражения привели Юнга к пониманию Самости как архетипа целостности – направляющего  и унифицирующего центра  личности.

Будучи рожденным в состоянии единства с универсумом, эго ребенка со временем отделяется от Самости. Ребенок научается отделяться, все еще оставаясь динамически соединенным с бессознательным и, следовательно, с архетипической реальностью. Каждый ребенок должен преодолевать сложные и часто фрустрирующие переживания, которые вызываются как архетипической реальностью, так и соматическими, аффективными и когнитивными факторами, а  также взаимодействием с другими людьми. Когда эти переживания становятся угрожающими, у ребенка естественным образом включаются защиты. Если они используются регулярно, то они могут вмешаться во взаимоотношения между эго и Самостью. Они могут сделать ригидной ось эго-Самость, придать ей  жесткость и таким образом подавить способность эго получать доступ к бессознательному, а Самости – получать доступ к эго. Мы  представляем это как блокирование защитами энергии по оси эго-Самость, разрушающее диалог между ними. Это защитная блокада надежно изолирует эго не только от потенциально всеобъемлющей власти Самости, но также от ее нуминозности, ее богатства и изобилия. Человек в результате может  оказаться отрезанным от источника жизни, своей аутентичности, своего инстинктивного духа, души, телесных истоков. Переполненный бессознательным или отрезанный от него, человек действительно «защищен» от великих тайн жизни.

 

Архетипическая и развивающая Матрица структуры характера

 

Паттерны отношений

Стадии	Ищущий	Антагонистический	Избегающий
Пре-невротическая	Истерия	Пассивно-агрессивный	Обсессивно-компульсивный
Нарциссическая	Зависимый нарциссизм	Альфа нарциссизм	Контрзависимый нарциссизм
Примитивная	Пограничный	Психопатичный	Шизоидный
Динамическое качество паттерна отношений	Запутанный	Доминирование	Инкапсулированный
Преобладающее выражение коллективного бессознательного	Аффект	Агрессия	Ум и воображение

Общая дискуссия о примитивной стадии

 

Наиболее ранняя стадия развития – примитивная – отражает уход и воспитание в течение первых 18-ти месяцев жизни. В течение этого времени новорожденный – «один наедине со вселенной». На этой стадии рождающегося сознания новорожденный имеет тенденцию воспринимать мир фундаментально архетипически. Это очень похоже на сказку, в которой другие видятся нереалистично – как ведьмы, королевы, рыцари на белом коне, страшные чудовища. Младенец воспринимает реальность нуминозно и абсолютно. Например, он может воспринимать хмурый взгляд  своей матери как угрожающую жизни ярость или отсутствие матери на несколько минут – как вечный ад.

Принимая во внимание, что раннее эго слабо отделено от бессознательного, оно может быть легко захвачено сферой  архетипического. Психика ребенка навязчиво подвергается вызову вернуться назад в недостаток дифференцированности. Перед лицом стресса, который спровоцирует такую дезинтергативную регрессию,  ребенок использует  различные защиты. Они включают в себя классические первичные защиты в виде расщепления и проективной идентификации (МакВильямс, 1994:112). Эти защиты названы первичными  не только потому, что они используются в таком  раннем возрасте, но и потому, что они относительно глубокие и экстремальные. Они эффективно изолируют части психики от взаимодействия с другими ее частями и от взаимодействия с другими людьми. Юнгианские психоаналитики описывают дополнительные очень ранние защиты Самости (Штейн, 1967; Фордхам 1974). Эти защиты «втягиваются» в игру до того, как когерентное эго будет сформировано, и кажется, что они «управляются» более глубоким, нежели эго, центром личности (Калшед 1996:1-3). Эти защиты, зачастую персонифицированные в архетипические фигуры, служат защите таинственной внутренней сути личности, Самости. Фактически, детская психика пытается защитить и изолировать Самость от  непереносимых внутренних и внешних угроз. Мы предполагаем, что ребенок, помимо первичных защит и защит Самости, может использовать в целях защиты паттерн отношений.  Избегание, заискивание, антагонизм как модели взаимоотношений могут служить защитами в отношениях. Координация  этих разнообразных защит позволяет раннему эго сохранять трудно завоеванную дифференциацию, а Самости – оставаться защищенной. Преимущественное использование одного определенного набора защитных стратегий становится краеугольным камнем в развитии структуры характера человека.

Если  развитие ребенка протекает оптимально, его защиты не станут ригидными и укоренившимися, и он разовьет способность перерабатывать опыт реальности гибко; в конце концов, научится тому, что человеческая жизнь многомерна.  Однако, чем  более угрожающей является внутренняя реальность ребенка или межличностная реальность, тем  труднее ребенку будет выживать, и тем больше он будет обращаться к  этим негибким ранним защитам. МакВильямс подчеркивает, что  защиты проявляются вначале как  здоровые, творческие формы адаптации, и заслуживают название «защиты» только в том случае, если они используются  регулярно и неизменно перед лицом непереносимой угрозы (1994: 97).

Современные  нейробиологи подчеркивают, что   построение ранних защитных структур  противоречит одновременному развитию  более сложных нейронных сетей.  Шор объясняет, каким образом, в случае, когда ребенок не имеет возможности  взаимодействовать с эмоционально отзывчивым взрослым, в открытой динамичной системе его кортиколимбическая организация  становится неподготовленной к  выдерживанию  хаотичной динамики, неотъемлемо присущей  человеческим взаимоотношениям. «Такая система  имеет тенденцию становиться  статичной и  закрытой и, будучи инвестированной в  защитные структуры,  охранять против  ожидаемых интерактивных нападок, которые потенциально запускают дезорганизацию и эмоционально болезненные психобиологические состояния». Погруженный в защитные структуры, ребенок в дальнейшем избегает  неизвестных ситуаций и блокирует научение новым переживаниям, которые требуются для «продолжения основанного на опыте развития  правого полушария мозга. Эти структурные ограничения, в свою очередь, отрицательно  влияют на  будущий переход к самоорганизации» (Schore 1997; 624).

В то время как защиты имеют тенденцию к  чрезмерному усилению и «укреплению траншеями» естественной детской склонности видеть мир в абсолютных  величинах, они одновременно помогают  укрепить эго против бессознательного, защищая ребенка от тотальной дезорганизации личности и потери контакта с реальностью. Психологически, закрепление этой дифференциации является  основной задачей на ранней стадии развития.

 

© Галина Андерсон, перевод с англ., 2008г.

 

Общая дискуссия о нарциссической стадии

 

В качестве стадии развития нарциссизм включает динамику грандиозности, эксгибиционизма, всемогущества, а также прогрессивное развитие отношений между эго и Самостью. Структура характера, возникающая  на этой фазе, отражает то, как ребенок справлялся с задачами развития, возникшими преимущественно между 18 и 30 месяцами жизни.

На этой фазе, если окружение и соответствие между родителем и ребенком достаточно хорошее, то прогрессивная дифференциация эго приводит к возникновению большого интрапсихического пространства, позволяющего развиться способности к рефлексии. Это интрапсихическое развитие параллельно новому опыту во внешнем мире пространства между ребенком и его матерью. Межличностное пространство создает возможность для ребенка находить и получать родительское отзеркаливание, а также возможность переживать идеализацию значимых других. Эффективное отзеркаливание и идеализация ребенка развивают здоровый нарциссизм, сообщающий ему компетентность, когерентность, гибкость и  развитие творческого диалога между эго и Самостью.

Но если окружение и отношения на этой стадии неадекватные, т.е. ребенок не получает адекватного и точного отзеркаливания, или нет такого человека, которого ребенок мог бы идеализировать, то он начинает развивать нарциссическую динамику защитным образом для поддержания психической интеграции. В этом случае архетипическое всемогущество и грандиозность инфлируют слабое эго, создавая защитную конструкцию эго-Самость и препятствуя дальнейшей дифференциации эго от Самости и созданию достаточного пространства для рефлексивного сознания (Шварц-Салант 1982: 19). Эти защиты не только защищают ребенка от невыносимого стыда и болезненных ситуаций, но также помогают избежать пугающей регрессии на предыдущий уровень развития – примитивную стадию.

 

Общая дискуссия о пре-невротической стадии

 

За проблемами развития нарциссической стадии следуют проблемы пре-невротической стадии. Возникающие здесь структуры характера отражают то, как ребенок справляется с этими проблемами в период от 2,5 до 4 лет. На этом уровне развития детская психическая энергия больше не нуждается в направлении преимущественно на дифференциацию и первичное развитие оси эго-Самость. Теперь ребенок начинает строить отношения с внешним миром. Выводя себя из первичной концентрации на диадических отношениях и продвигаясь к сложностям триадических отношений, он пребывает в промежуточной фазе. Он больше не на руках матери, но и не вовлечен еще в Эдипову борьбу. По мере освоения триадических  отношений он сталкивается с желанием, конкуренцией и виной.

Хорнер (1991) первым ввел термин «пре-невротический» для обозначения того уровня отношений эго и объекта, который является более зрелым, чем пограничная личностная организация, но менее зрелым, чем невротическая организация эго. МакВильямс предложила развернутое описание зрелых защит, которые стали доступными на этом периоде – они включают подавление, рационализацию, отмену, обращение против себя, компартаментализацию, вытеснение (1994: 117). Как и в случае более ранних первичных защит, каждая из этих зрелых защит является нормальным аспектом психологического развития, но может мешать развитию, если возникает повторяемость и негибкость. При защитном использовании эти механизмы не только искажают эго, но и препятствуют динамическому диалогу эго и Самости. По сути, эти защиты создают разрыв в оси эго-Самость, изолируя сознание от бессознательного. Поддерживаемое новообретенной независимостью, эго теперь все больше боится дезинтегративной регрессии на первичную фазу.

 

 

Паттерны отношений

 

Избегающий, ищущий и  антагонистический

 

Эти три фазы развития взаимодействуют с тремя различимыми паттернами отношений. Два из трех мы назвали избегающим и ищущим. Мы взяли их из работ Франсис Тустин с нарушенными детьми с преобладающими механизмами инкапсулирования и путаницы (1990). Тустин описывает, как можно видеть младенца, двигающегося по направлению к матери или от нее. В нашей модели движение от других в ситуации неизбежной фрустрации и возможной травмы приводит к формированию инкапсуляции и становится явным в избегающем паттерне отношений. Движение к матери в ситуации неизбежной фрустрации и возможной травмы ведет к формированию путаницы (слияния), проявляющейся в ищущем паттерне отношений. В ситуации значительной фрустрации и более или менее сильной травмы эти паттерны действуют как межличностные защиты, дополняя интрапсихические защиты каждой фазы в развитии.

Мы также выделили третий антагонистический паттерн отношений. Этот паттерн напоминает описание Хорни (1939) людей, которые «действуют против других». Каждый ребенок в возрасте 9 месяцев должен справиться со «страхом чужих». Если ребенку не хватает безопасной привязанности и эмоциональных связей, он может попасть под влияние «чужого селф-объекта», переживаемого как преследователь (Гротштейн 1982: 63). В юнгианской терминологии чужой селф-объект  – это другой.  Он нечеловеческий и архетипический. Часто персонифицируемый в качестве темной стороны трикстера, этот архетипический другой способен захватить неразвитую психику. Юнг называл явление, когда «эго захвачено архетипической фигурой», одержимостью (цит. по Харту 2001: 92).

В свете современных исследований мозга причиной архетипической одержимости можно считать неудачу в  привязанности. Нейрональные структуры развиваются в нейронную сеть через последовательное освоение прогрессивных опытов привязанности между матерью и ребенком, которые активируют связи между стволом мозга и лимбической системой. Однако если здоровому ребенку  достается угрожающая материнская фигура, то не развиваются необходимые привязанности, которые нужны для эмоционального роста и соответствующего нейронного созревания. Ребенок пропускает этот важный момент в развитии, и в результате недогрузки останавливается рост нейронной сети, которая могла бы сформироваться для связывания структур ствола мозга с лимбической системой, производящей и регулирующей эмоциональную жизнь. Или происходит атрофия этой сети. В конечном итоге, когда активированные структуры ствола мозга проявляются во внешнем поведении, они остаются в некоторой степени несвязанными с лимбической системой. Вследствие этого дальнейшее эмоциональное развитие сильно нарушается (Шор 2003а, 2003в).

Из-за этой нехватки нейрональной связанности, вследствие недостаточного развития межличностной привязанности, ребенок идентифицируется с темной стороной трикстера и формирует антагонистический паттерн отношений. Одержимый хищническим трикстером, ребенок становится враждебным ко всем вокруг себя: к матери, к другим и к своей внутренней жизни. Манипуляции, доминирование и агрессивный контроль используются в качестве защитных маневров. Межличностные паттерны будут действовать более или менее ригидно в зависимости от тяжести нарушений в детском развитии. В качестве защит они накладываются на интрапсихические защиты каждой фазы в развитии.

 

Архетипические ландшафты этих паттернов

По мере развития защит в отношениях мы видим развитие не только характерной межличностной динамики, но и характерных архетипических ландшафтов. Коротко говоря: человек с избегающим паттерном спровоцирован безграничностью архетипического пространства вечности. В зависимости от ресурсов ума и воображения человек видит ландшафт холодной пустоты и гулкого эха. Человек ищущего паттерна ведом экстазом и глубиной отношений, он включает ресурсы архетипических аффектов и погружается в ландшафт хаотических и массивных взаимодействий. А человек с антагонистическим паттерном под влиянием архетипической реальности хищничества включает грубые физические ресурсы и живет в архетипической реальности доминирования и подчинения. Появление этих архетипических тем внутри каждого паттерна  отношений вплетается в межличностный контекст на различных фазах развития, определяя каждую структуру характера.

 

Структуры характера

Каждая структура характера возникает как «наложение программ» (Харрис 2005: 18), образующихся при пересечении фазы развития и паттерна отношений. Поэтому каждая структура воплощает уникальную комбинацию из интрапсихических защит, возникающих на отдельных фазах, и межличностных защит, использующих отдельный паттерн отношений. Когда эти сочетания защит становятся ригидными, структуры характера становятся защитными паттернами.

Каждый паттерн отношений (избегающий, ищущий и антагонистический) естественным образом проявляется на каждой фазе развития. Сущностные характеристики каждого паттерна отношений самым ярким образом обозначаются на первичной фазе, т.к. эта фаза приносит самые сырые архетипические образы, аффекты и действия. При паттерне избегания человек, у которого на этой фазе закладывается структура характера, становится шизоидом. При паттерне поиска человек развивает пограничную организацию; при антагонистическом паттерне  человек  развивает психопатическую структуру.

Как только растущий ребенок начинает использовать нарциссические защиты, эти защиты будут окрашивать уже установившийся паттерн отношений соответствующим архетипическим ландшафтом. Так возникают три различимые формы нарциссизма. При избегающем паттерне человек с характером, закладывающимся на нарциссической фазе, развивает контрзависимый нарциссизм. При ищущем паттерне нарциссизм ведет к образованию зависимой формы, тогда как при антагонистическом паттерне человек на нарциссической фазе становится альфа-нарциссическим (8). Каждая из трех структур характера на нарциссической фазе использует нарциссическую динамику защитным образом и задается защитным соединением эго-Самость. Однако эти три паттерна характерных отношений отчетливо различаются. В контрзависимом нарциссизме архетипически заряженный ум и воображение используются нарциссическими защитами; в зависимом нарциссизме используется глубина или высота архетипического аффекта; а в альфа-нарциссизме защитным образом используется архетипическая энергия, подталкивающая к манипуляциям и хитрости. Мы обнаружили, что дифференциация между этими формами нарциссизма проясняет многие противоречия, возникающие при спорах вокруг диагностики и лечения нарциссизма.

Наконец, ребенок движется к пре-невротической фазе развития и развивает защиты эго. И тогда снова он находится под воздействием уже установившихся паттернов отношений с их соответствующими архетипическими темами. На этой фазе развития ребенок с паттерном избегания будет иметь склонность к формированию обессивно-компульсивного характера. В ищущем паттерне пре-невротические защиты приводят к формированию истерического характера, тогда как при антагонистическом паттерне человек на пре-невротической фазе развивает пассивно-агрессивный характер.

Мы ясно осознаем, что личность не охватывается какой-то одной категорией, и категория не может целиком описать личность. Мы поощряем читателя к использованию этих концепций символически и творчески. Можно держать их в уме при общении с другими или анализе своего поведения. Мы используем их для прояснения, а не определения. Они могут дать энергетическое узнавание скрытого паттерна характера, который по своей архетипической природе соединяет человека не только со своим собственным источником, но и источником универсального смысла. Более того, хотя человек развивает один характер, к которому имеет наибольшую склонность, он будет иметь доступ ко всем этим механизмам и паттернам. Конечно, чем более индивидуированной личностью является человек, тем больше свободы в проявлении этих паттернов, дополняющих его основную структуру характера. Эти девять структур характера не исчерпывают описание уникальной личности.

 

 

Регрессия, тень и интерсубъективное поле

 

Регрессия

 

Мы уже сказали несколько слов о регрессии при обсуждении паттернов развития. Юнг часто подчеркивал важность регрессии, которая подталкивает к «пренатальной» стадии, темноте бессознательного, где «дремлет божественный ребенок в ожидании сознательной реализации. Этот ребенок является зародышем целостности» (Юнг 1956а: 508-10). Этот важный творческий процесс можно рассмотреть в терминах фаз развития. Мы заметили, что ребенок, работающий над консолидацией первичных дифференциаций или взрослый  со структурой характера, обусловленной этой динамикой,  находятся под угрозой ре-абсорбции в бессознательное отсутствие дифференциации. Подобным образом ребенок, работающий над развитием нарциссических ресурсов, находится  под угрозой регрессии сперва на первичную фазу, а потом к примитивному недостатку дифференциации  - так же как и взрослый, чья структура характера сформировалась на этой фазе. И человек на пре-невротической фазе аналогичным образом находится под угрозой регрессии в эти архетипические и недифференцированные области.

Например, при работе с человеком с зависимой нарциссической структурой мы можем видеть, как он регрессирует, в анализе или в ситуации дезинтегративного стресса – он снова вступает в пограничное состояние. Он может начать использовать примитивные защиты, расщепление и проективную идентификацию, а может оказаться во власти примитивного архетипического опыта хаотической фрагментации. Подобным образом при работе с истерическим пациентом можно предвидеть, что при исследовании ранних детских воспоминаний и аффектов пациент может регрессировать в пограничную область. Для ускорения психической реорганизации пациент должен не только начать проработку своей основной структуры характера, но и снова вступить в более ранние состояния, внесшие вклад в формирование его структуры.

Процесс творческой регрессии, выраженный в переносе, может реструктурировать защиты и перестроить отношения эго и Самости. Однако регрессия естественным образом сопротивляется, т.к. эти ранние состояния несут более потенциально дезинтегративную и слабо функциональную динамику, чем более поздние фазы в развитии. Конечно, процесс регрессии может переживаться как катастрофа, предательское отступление, ужасное поражение. С более ранними фазами в развитии труднее справляться, но они также являются основой для развития. Поэтому как бы трудно ни было, аналитическое исследование этих ранних паттернов является важной частью интеграции динамических резервов этих ранних состояний, которые более поздние защиты так ригидно используют во вред личности. Как только эти механизмы будут поняты, человек получит более прямой доступ  к витальности и аутентичности, проистекающих из ядра психики. Когда человек освобождается от ригидных оков защит и предпринимает спуск, он часто переживает интенсивное, даже раскалывающее и деорганизующее, столкновение с Самостью. Юнг наблюдал, как «переживание Самости всегда наносит поражение эго» (Юнг 1955: 778). Если человек справится с неизбежным поражением от встречи с Самостью без дезинтеграции эго, он сможет развить обновленный диалог между эго и Самостью и вступить в жизнь, проживаемую творчески и в глубоком контакте с внутренней силой.

 

Тень

 

Как было описано, регрессия встречается внутри каждого паттерна отношений. Но что в отношении паттернов отношений, которые не являются своими собственными? Например, как человек с паттерном поиска будет справляться с другими паттернами? Мы понимаем отношения между структурами характера различающихся паттернов отношений как один из способов представления теневой динамики. Т.к. на каждой фазе человек осваивает репертуар выбранного паттерна отношений, характеристики двух других паттернов отношений остаются отчетливо чуждыми. Например, человек с зависимым нарциссизмом развивается внутри паттерна поиска и поэтому считает людей  со структурами избегания или антагонизма совершенно чуждыми ему. Это друговость может вызывать восхищение, зависть, ненависть, игнорирование, отвержение и т.п. – типичные элементы тени. Тем не менее, здесь могут быть элементы друговости, которые человеку, несомненно, нужно развить для продвижения к целостности.

С юнгианской точки зрения, столкновение с тенью может внести вклад в исцеление и индивидуацию. Узнавание различных структур характера может обогатить нашу способность видеть и взаимодействовать с другим. Например, когда у зависимого нарциссического пациента в анализе произойдет регрессия в пограничное состояние, ее теневая динамика будет находиться в паттернах избегания и антагонизма. Эта работа может потребовать встречи с теневыми формами избегания, равно как и с очарованностью доминирующим паттерном. В конце концов, эти переживания могут вести его к сознательному развитию этих механизмов и, следовательно, к индивидуации.

По традиции юнгианцы хорошо обучены описывать и проводить работу с тенью. Однако архетипический язык сам по себе недостаточен для понимания деталей развития. Сегодня в поле психоанализа и юнгианской психологии больше внимания посвящается ранним детским переживаниям в теоретическом и практическом разрезе. Это позволяет нам развить более сложный язык для раннего опыта развития, который архетипически окрашен. Теперь мы более ясно понимаем, чувствуем и описываем паттерны имплицитной памяти, которые возникают, прежде чем разовьется язык и эксплицитная память. Соединенные вместе, новые понимания развития и архетипические амплификации помогают увидеть контраст между интенсивным эмоциональным хаосом пограничной реальности; вечно замороженной бесконечной и ужасающей пустотой шизоидной реальности; и никогда не прекращающейся неусыпной борьбой за власть антагонистического паттерна. С этой растущей ясностью мы можем подходить к тому, как тень каждого из паттернов отношений ведет к другому паттерну.

Сочетание творческой регрессии с доступом к тому, что является другим, позволяет человеку  прийти к глубине и целостности и поэтому развить истинно аутентические отношения с Самостью. В аналитическом лечении ригидных структур характера динамика регрессии и прогрессии и столкновение с тенью играют главную роль. Один из важных итогов исследований в науках о мозге в том, что пластичность мозга связана с восстановлением отношений. Как размышляет Уилкинсон: «Можно прийти к заключению, что аналитический процесс…развивает новые нейрональные пути в мозге… Такой интеграции способствует связывание через перенос прошлого с настоящим и проработка эмоционального опыта» (Улкинсон 2005: 490). В терминах структур характера осмысленные и хорошо настроенные отношения ослабляют ригидные и ограничивающие защитные структуры и ускоряют возникновение динамической, энергичной и связной жизни (9).

 

Регрессия и тень в интерсубъективном поле

 

Все более грамотное понимание этих путей регрессии и этих аспектов тени позволяет терапевту усилить настройку не только на процессы пациента, но также на интерсубъективное поле между собой и пациентом. Это требует хорошего знакомства со своим характером, включая его регрессивную и теневую динамику. Тогда он сможет понять, как его динамика сочетается  с пациентом. Работа с пациентом с пограничной структурой будет сильно отличаться для терапевта с зависимым нарциссизмом от работы терапевта с контрзавивимой структурой. Эти различия должны быть хорошо узнаны и исследованы, т.к. тонкие взаимодействия наших структур характеров являются важным источником информации и трансформационной энергии.

 

 

Дополнительные комментарии

 

Виденье Гора

 

В начале этой главы мы писали, как дыхание Изиды возродило разорванное тело Осириса, и как от их союза родился божественный ребенок Гор – предвестник нового мира. Хотя царство Изиды и Осириса поощряло гармонию, сельское хозяйство, музыку и духовность, эта культура была отщеплена от своих теневых элементов. Завершилось правление злого брата Сета – носителя этих отчужденных элементов. Новый царь Гор, имя которого означает «высоко над всеми», изображался как ястреб или сокол, глазами которого являются солнце и луна. Он ввел развитие перспективы, способ более широкого виденья жизни, приносящего новый баланс сил в мир.

Этот миф об Изиде и Осирисе двигал нашим намерением оживить корпус знаний о структурах характеров с помощью архетипических амплификаций, чтобы они вдохнули жизнь в расчленяющую классификацию психопатологии. В мифе пробуждение Изидой собранного по кусочкам тела Осириса приводит к рождению Гора. Мы уподобляем перспективу Гора той перспективе, что дарует осознание. Эта история про то, как пробужденный клинический язык может дать рождение сознанию, которое освобождает дух.

Углубленное понимание структур характеров ведет к признанию и ограничений и потенциалов. Ранее ограниченная ригидными защитами, наша структура может быть освобождена, чтобы сознание действовало в унисон с Самостью и потенциалами нашего духа. Эта расширенная перспектива держится на интегрированном архетипически оживленном использовании языка психопатологии. Этот оживленный язык позволяет видеть свою структуру характера и структуры других, уважая необходимость развития, а также признавая, что внутри них находится источник трансформации. Было удивительным обнаружить, что с позиции этой модели вместо виденья барьеров для духовного роста наши характеры оказались вовлеченными в проявление божественного. Духовная практика стала неотделима от интроспективной работы над своей психологической реальностью. Признание, что наше исцеление лежит в наших ранах и, следовательно, внутри наших защит характера, превращает диагностику из обвинения в познание, исследование и трансформацию. Тогда можно по-настоящему признать характер как подземный источник питания, поддерживающий способность прожить жизнь в согласии собой и в сострадании к другим.

 

Называние имен

 

На пороге каждого часа

Чтобы открыть ворота подземного мира

Нужно знать имена (Аноним)

Фрески и тексты, найденные в древних гробницах, описывают долгое и опасное путешествие через подземный мир. Умерший должен пройти свой путь по этому маршруту, чтобы достичь вечной жизни. Часто умершего сопровождают боги и богини. Он перемещается в лодке. Лодка плывет через подземный мир, который местами изображается часами, а местами комнатами. Ворота в каждую область иногда выглядят как змеи, а иногда как  настоящие двери. Вход в каждый час или комнату охраняется страшными созданиями и связан с различными божествами. Как только лодка достигает очередного порога, умерший должен назвать имена охранителей ворот, чтобы получить пропуск и справиться со специфическими опасностями, которые его ожидают на новой территории. Успешное прохождение всех этапов приводит к Залу Суда, где его сущность может стать достаточно чистой, чтобы пребывать в вечности с Осирисом.

Этот процесс узнавания имен для ворот стал подходящим образом для нашей книги. Мы переходим к очередной главе как к новому часу или комнате подземелья. Мы называем «имена», которые идентифицируют и называют очередную территорию. Делая это, мы хотим войти в более глубокий и прямой контакт с Самостью. Называние требует полного контакта: понимания, проработки, проживания, настоящего усвоения сущности происходящего. В «Матрице и значении характера» этот способ называния заключается в назывании механизмов, защит и архетипического ландшафта, описывающих каждую структуру. Это называние делает эго более сильным и более гибким и, следовательно, способным к диалогу с Самостью. Защищающееся относительно слабое и ригидное эго станет одержимо неопосредованными архетипическими энергиями или будет непрерывно препятствовать и искажать проявления Самости. В отличие от этого диалогические отношения с Самостью, изображаемые как «жить вечной жизнью с Осирисом», наделяют человека красотой, гармонией со Всем, опытом настоящего момента как вечного мира. Поэтому мы называем имена, приглашая всех изучать, размышлять, обдумывать, вступать в контакт с божественными и демоническими силами каждого часа и каждой главы.

 

© Хегай Л.А., перевод с англ., 2009г.

Случайная цитата:

Цель моей работы – увеличить для моего клиента возможность понимания его/ее собственной жизни и мира, увидеть, что есть истина в его/ее жизни, принять собственное человеческое достоинство и найти в себе отвагу изменяться в соответствии со своим путем роста.

Мартти Линдквист

Искать на сайте: